1/1997-2000 (1): Полонез Огинского

Витольд Гурницкий — человек и писатель. К 120-летию со дня рождения.

Детство всегда ощущается как бесконечность,

а остальная жизнь, как миг.

Моё детство и юность прошли в большой дружной многонациональной семье деда по линии матери Витольда Гурницкого. Это был человек необычной судьбы. Родился в Польше, а умер в Хакасии.

По профессии он был рабочим-каменотёсом, но в конце жизни стал хакасским писателем.

Ни дня не проучившись в школе, был образованным человеком.

Он имел жёсткие ладони рабочего и лицо утончённого интеллигента с мощным лбом и умными глазами, спрятанными за маленькими очками с толстыми стёклами.

Сухонький, слегка сутулый, носивший усы и бородку, с неизменной трубкой в руках, он был похож на старичка, но имел ослепительную улыбку и лёгкую пружинистую походку юноши. Очень любил детей, с удовольствием участвовал в молодёжных шахматных турнирах.

Его отец пан Доминик Гурницкий был выслан из Польши в 1887 г. на поселение в Восточную Сибирь как член социал-демократической партии “Пролетариат”. В семье оставалось четверо малолетних детей. И Витек с 7 лет пошёл работать, чтобы помочь матери. С 12 лет работал в Варшаве наборщиком в типографии.

Пан Доминик, по образованию юрист, работал у золотопромышленника И.П.Кузнецова. Резиденция его находилась в селе Аскыз. Списавшись по случаю с сыном, позвал его к себе в Сибирь. Не имея средств на дальнюю дорогу, Витек добровольно присоединился к этапу заключённых, следовавшему в Сибирь. Так он добрался до отца “за казённый счёт”. Этот путь в 1935 году он описал в своей автобиографической повести “Шагом по жизни”.

Ему пришлось работать на приисках шахтёром и старателем. В Аскызе он в 20 лет женился на хакасской девушке Дуне Тинниковой. В 1922 г. пан Доминик был репатриирован на родину, в Польшу, а Витольд, имевший уже большую семью, остался в Хакасии. Поляк по рождению, он полюбил и вторую родину — Хакасию. Был убеждённым интернационалистом. Две его дочери вышли замуж за хакасов, две другие за русских и одна за украинца.

В “Литературной газете” в 1957 г. писатель Михаил Скуратов вспоминает: “Мне приходилось встречаться с русским писателем “самоучкой”, поляком по происхождению Витольдом Гурницким. Сидишь, бывало, у него дома, и видишь вокруг себя многочисленное молодое племя, среди которого он как патриарх, а за столом — и типичные хакасы с чёрными жёсткими волосами, с характерным очерком острых скул, и голубоглазые белокурые славяне. А все они — родные братья и сёстры, внуки и внучки”.

Витольд Гурницкий хорошо владел русским, польским, немецким и хакасским языками. С 1923 г. он был постоянным корреспондентом минусинской газеты “Власть труда”, а потом до самой смерти активно сотрудничал с газетой “Советская Хакасия”, в 1934-35 гг. участвовал в московских семинарах молодых писателей. Он дорожил земляками-сибиряками: русскими, хакасами, татарами, украинцами. С ними дружил, состоял в родстве, их изучал и описывал в своих произведениях.

Его дом был всегда полон проезжающими людьми. В его произведениях правдиво отражалась самобытная жизнь хакасов с их местным, удивительно тёплым колоритом. Читатели Хакасии впервые познакомились с художественным произведением о родной земле. Повесть “В Хакасских степях” вышла в 1940 г. в “Красноярском альманахе” №1.

Судьба прокатилась по нашей семье беспощадным катком сталинских репрессий. В 1937 г. осиротели внуки и остались на иждивении деда Витольда. Отцов расстреляли, а матери (дочери деда) одна за другой умерли в молодые годы.

Но дед не сломился, так как по характеру был большим оптимистом. Несмотря на подорванное здоровье, он брался за любую работу и внуков приучал к этому.

В Абакане организовал артель по добыче алебастра на ст. Оросительная Красноярской ж.д., артель каменотёсов и артель по выделке кожи. В годы Великой Отечественной войны был активистом по сбору тёплых вещей для фронта, по сбору металлолома для военной промышленности.

С внуками дед Витольд всегда был доброжелателен, никогда не повышал голоса. Ценил юмор и шутку. Умел играть на многих музыкальных инструментах, но особенно любил скрипку, чем и пленил в юности мою бабушку. Она рассказывала: “Уж больно он хорошо играл и танцевал полечку…” Дома устраивал музыкальные вечера. Звучали скрипка, гитара, балалайка, но умел он играть и на чатхане.

В тяжёлые годы репрессий я часто советовалась с ним и искала защиты, когда шлейф “дочери врага народа” преследовал меня. Он руководил моей учёбой и любил ставить передо мной цель и очень был рад, когда я достигала её, преодолев трудности. Учил делать добро людям и быть бескорыстной.

Летними вечерами, сидя на крылечке, дед любил рассказывать нам о Польше, о своём трудном детстве. Под аккомпанемент скрипки импровизировал свои сказки.

Я часто вспоминаю эти посиделки. Тёплый летний вечер после жаркого дня. Сумерки. На небе полная луна, и серебристая дорожка бежит прямо ко мне. Дедушка с упоением играет полонез Огинского…

Печальная музыка звучит в воздухе, напоённом ароматом трав, и кажется мне, что я вновь прощаюсь с родителями. Печальные глаза отца, обращённые ко мне, когда уходил он ночью под конвоем из дома. Последний вздох матери, умершей у меня на руках в 39 лет! А ведь всего 3 года назад они оба, молодые и счастливые, верившие в идеалы коммунизма, рвались домой в Хакасию из Ленинграда, где оба кончили институты. Работать и принести пользу своей Родине — Хакасии… Но 1937 год разрушил их мечты, как карточный домик…

А что чувствовал мой любимый дедушка, играя полонез?

Да, конечно, страдал с утратой своих иллюзий, потерей своих детей, прощался со своей Родиной — Польшей. Страдал, что ничего не знал о судьбе своих близких за границей — “железный занавес” Сталина запрещал любую связь.

В 1941-42 гг. в Абакане появились первые депортированные народы: немцы, калмыки, литовцы и поляки. Однажды мы сидели с дедушкой на лавочке за воротами своего дома и вдруг услышали песню, её пел проезжающий на телеге человек. Я ещё ничего не поняла, когда деда, как ветром сдуло с лавки. И он с криком: “ Пан, прошу пан!” догнал его. Они быстро-быстро заговорили по-польски, хлопая друг друга по плечам. Оказывается, это был поляк.

Дедушка пригласил его в дом. Бабушка накрыла стол и в разговоре поляк, плача в усы, рассказал, как в одночасье собрали их, заставив бросить дом, скотину, погрузили в товарняк и отправили в Сибирь.

С тех пор он часто заходил к деду в гости, хотя это и было небезопасно. Через два года он умер. Дедушка организовал похороны и возложил на его могилу надгробный камень, приготовленный для себя.

Так и лежит этот камень на могиле земляка-поляка на кладбище по ул. Тельмана, а недалеко и могила моего деда — Гурницкого Витольда Доминиковича, которому нынче исполняется 120 лет со дня рождения! За могилами ухаживаю я, мои дети и внуки.

Надо знать и помнить своих предков и стараться ещё при жизни их узнать как можно больше, и передавать своим потомкам.

Клара Романовна Кызласова

< powrót