1/2002 (17): Это долгое эхо репрессий Klara Kyzłasowa

Поисково-исследовательской работе в архивах Хакасии – десять лет (1992-2002 гг.)

ВМЕСТЕ МЫ НАЙДЁМ ПРАВДУ

В 1992 году с 6 по 13 апреля в Варшаве проходила “Неделя совести”, организованная по инициативе польского журнала “Карта” и Восточного архива, который занимался поиском репрессированных. На эту конференцию были приглашены и представители российского “Мемориала”. От Хакасского “Мемориала” была приглашена я, как заместитель председателя общества.

Необходимость такой встречи была продиктована тем, что в это время российский “Мемориал” с помощью академика Андрея Сахарова получил доступ к секретным советским документам в архивах. Появилась возможность для более эффективных результатов поиска.

Мы заключили соглашение с польским “Мемориалом” о сотрудничестве в области исторических исследований и обмена архивными документами.

На конференции выступали польские историки, юристы и узники ГУЛАГа. Они рассказывали о нечеловеческих условиях в концлагерях Воркуты, Норильска, Магадана, Колымы.

Томаш Кизной, историк, своими фотоработами поведал о страшной железной дороге “Мёртвый путь”. Сталин в 1942 г. приказал проложить её от Игарки до Воркуты. В полярных условиях по тундре узники прокладывали этот путь. Полураздетые, голодные, они массово гибли, и их хоронили тут же в полотно дороги, под шпалы. Дорога эта была в никуда…

Руководитель российской делегации, председатель польской группы “Мемориала” профессор-историк, ныне покойная А.М.Гришина, выступая, сказала: “В Советском Союзе отбывали ссылку 4,5 миллиона ни в чём не повинных поляков. Мы представляем, сколько страданий вы перенесли. Несмотря на это, вы пригласили нас к себе, из страны, которая причинила вам столько горя. Но вы стали выше этого и цените в нас людей, тоже пострадавших от тоталитаризма. Спасибо Вам! Сближение народов позволит найти правду”.

Мне тоже дали слово. И я рассказала, как начиналась наша поисковая работа в Хакасии. Видела, с каким интересом поляки воспринимали сообщение о нашей работе в архивах. Весной 1998 г. четыре женщины – дочери “врагов народа” по своей инициативе добились разрешения быть допущенными в архив Хакасского областного суда и составили картотеку на 3 тысячи репрессированных. Обратили внимание на то, что репрессиям в Хакасии подвергались люди разных национальностей, в том числе и поляки.

В 1941 году в Хакасию на станцию Абакан стали прибывать эшелоны с депортированными немцами, латышами, литовцами и поляками. Население Хакасии, переживая свою трагедию, по-доброму встретило изгнанников. Ссыльные никакими правами не пользовались, они должны были ежедневно отмечаться в комендатуре. Это ли не унизительный акт!

На конференцию в Варшаву Россияне привезли большую фотовыставку о жизни узников в концлагерях. Многие узнавали “свои” лагеря и даже самих себя. Много было слёз! На одной из экспозиций я увидела детей-поляков из деревни Малая Минуса и тут же их поделки из бересты. Всё это тогда называлось: “Искусство ГУЛАГа”.

Ежедневно мы – представители из 20 городов России – вели приём бывших польских ссыльных, которым нужны были документы, подтверждающие то, что они были в ссылке. В основном подходили люди лет 50-60. В ссылке они были с родителями 5-6 летними. При репатриации поляков и других народов советское правительство выдавало справки только взрослым, не отмечая детей. А ведь семьи были, как правило, многодетными.

Родители уже умерли, а документов для компенсации и льгот у этой категории ссыльных не оказалось. Потому и нужна была наша работа в местных архивах.

Но кроме такой основной просьбы поляки интересовались жизнью в Хакасии. (Похвастать было нечем). Детство, каким бы оно ни было, не забывается. Хоть и обидно и горько было этим людям за годы изгнания, но доброе отношение местного населения скрашивало их жизнь. Так они вспоминают: “Нас приютили, дали работу. Делились с нами последним…” Надо было видеть, с какой теплотой они принимали от меня скромные сувениры из Хакасии – кедровые шишки.

Вот тогда я и познакомилась с Гжегошем Морициньски, Эдвардом Ковальчиком, Эвой Лещинской, Терезой Лапински, Лешеком Налепински, Каролем Мороз и другими.

ПЯТИЛЕТНИЙ ПОЛЯК В СИБИРСКОЙ СТЕПИ

Особенно хочу рассказать о Гжегоше Марициньски. Сейчас это заслуженный художник-график Польши. Он принёс мне документы матери Ольги Марициньски и групповую фотографию. На ней я с удивлением увидала нашего хакасского поэта Михаила Кильчичакова. На обороте фотографии все снимавшиеся оставили свои пожелания и автографы. Они тепло благодарили эту красивую женщину за “луч солнца в тёмные годы войны”. Оказывается, в 1941-44 годах она руководила драмкружком в сельском клубе в селе Аскиз.

Как рассказал Гжегош, отец его погиб в немецком концлагере. Пятилетним ребёнком он с матерью и бабушкой был сослан в Сибирь, в с.Аскиз. Мать стала работать плановиком в райпотребсоюзе. Вспоминая село Аскиз, Гжегош с восторгом рассказывал, как с местными мальчишками бегал по Базинской поляне, где весной цвела “пикуля” и паслись овцы. “Здесь, в Польше, таких просторов, такого голубого неба и жаркого лета нет”, – говорил он.

Когда я вернулась домой, то сразу же включилась в поисковую работу в госархиве. Писала во все районные и городские газеты, по телевидению обратилась к населению помочь полякам подтвердить их пребывание в ссылке.

В Аскизскую газету “Хакасский труженик” отправила письмо и выслала фотографию. Ответственный секретарь газеты Маргарита Шоева поместила мою заметку “Пока живы свидетели” и напечатали фотографию с Ольгой Марициньски. Вскоре посыпались отклики жителей села Аскиз.

А.В.Угдужекова узнала Ольгу и других знакомых на фотографии. Она пишет: “Я помню эту красивую польку с выразительной внешностью, изысканностью, с высокой внутренней культурой. Она руководила драмкружком в клубе.

Семья Марициньски жила всю ссылку у Е.А.Худяковой. Она ещё жива и живёт в Абакане.

И вот я у Е.А. Худяковой. Старшука с ясными умными глазами. Передаю привет из Польши, и она сразу: “Ой, не от Оленьки Марициньской?” Рассказываю ей всё о Гжегоше. (К сожалению, Ольга к тому времени уже умерла). Евдокия Андриановна рассказывает: “Приехали они в село и поставили их жить у меня. А у меня в 41-м году погиб муж на фронте и остались трое детей. Дети спали на русской печке и Гжегош часто спал с ними. Мы делились всем, что было, и они, получая посылки от Красного Креста,тоже давали нам продукты…”

Благодаря подтверждению этих двух женщин, райисполком Аскиза выдал Гжегошу справку о ссылке, которую я ему выслала.

Гжегош Марициньски написал мне сердечное письмо с благодарностью: “Сердечное спасибо всем. Всё это крайне удивительно: и то, что жива ещё тётя Дуня Худякова, и то, что помнят нас ещё.

Документы я получил. Всем, кто участвовал в этом, и кому небезразлична была судьба польского мальчика, низкий поклон!”

СУДЬБА ЭДВАРДА КОВАЛЬЧИКА

Юношей 17 лет Эдвард весной 1945 г. был мобилизован немцами для окопных работ вокруг Варшавы (где он и проживал). А когда советские войска отбили город, Эдвард с друзьями пошёл домой. Попали в расположение наших частей, а те, не разбираясь, погрузили ребят с военнопленными в товарняк и отправили в Сибирь.

Так Эдвард попал в г.Анжеро-Судженск, где работал в шахте. Попал там под обвал, чуть не погиб. В 1946 г. был репатриирован в Польшу. Никаких документов на руках не оказалось.

Я связалась с представителями Кемеровского “Мемориала”, и они быстро ответили, подтвердив данные Эдварда, выслали справку. Так и Эдвард получил нужный документ.

Эве Лещинской и восьмерым её сёстрам и братьям выслали документы работники Ширинского архива. Терезе Лаписнкой и её сестре помогла восстановить документы работница Усть-Абаканского лесокомбината Валентина Игнатьевна Дорошёва.

И так каждому, кто обращался ко мне, я выслала документы через польский “Мемориал”. В госархиве Хакасии я обнаружила списки на 900 репатриированных поляков. В общей сложности около 1500 человек получили документы, которые подтверждали их пребывание в ссылке в Хакасии. За такую работу я получила благодарность от польского “Мемориала”.

С конца 1992 года я помогала Сергею Леончику в организации польского культурно-национального общества “Полония”, занималась поисковой работой родственников местных поляков в Польше. Через польскую группу Московского “Мемориала” удалось найти родственников в Англии Генрике Вацловне Прошичевой. Они не знали о судьбах друг друга более 50 лет.

АЛЕКСАНДР, СЫН ЮЗЕФА

На одном из собраний “Полонии” ко мне обратился молодой человек Александр Ваньков с просьбой найти его отца в Польше. Он рассказал мне удивительную историю.

В 1942 году в селе Каратуз проживала комсомолка Полина. Работала она бригадиром в колхозе. За то, что в голодное время дала детям-сиротам пол ведра зерна, её арестовали, судили и на 5 лет отправили в лагерь под г.Красноярском. Там она встретилась с узником-поляком Юзефом Корнгутом. Молодые люди полюбили друг друга, потом у них родился сын. Отец назвал его Александром – в честь своего брата. Но после рождения ребёнка их разделили. Юзеф писал Полине письма. В 1946 году он был репатриирован в Польшу, а через три года Полина вернулась в с. Каратуз с сыном.

Писем от Юзефа не было, так как “железный занавес” Сталина не пропускал никакой корреспонденции. Полина вышла замуж за односельчанина Ванькова. Отчим усыновил Сашу.

Перед смертью мать передала сыну письма Юзефа и просила, если сможет, найти родного отца. Александр, когда узнал из печати, а также из телепередачи с моим рассказом о поездке в Варшаву, пришёл ко мне за помощью.

Я направила запрос в польский “Мемориал” и через некоторое время получила ответ: “Да, действительно, проживал в Варшаве Юзеф Корнгут и работал в польском представительстве большим чиновником, но, к сожалению, умер за месяц до нашего запроса. Жива вдова, убитая горем, поэтому поляки не стали ей говорить о нашем запросе. Сообщили только, что в их семье детей никогда не было.

Как же горько было Саше получить такой ответ. Отец умер, так и не увидев единственного родного сына.

Из архивных польских документов стало известно, что живший в Варшаве Юзеф в 17 лет под влиянием любимого брата Александра (который работал в польском представительстве в Москве) вступил в члены Коминтерна и в 1930 г. приехал к брату в Москву помогать большевикам.

В 1934 г. в Ленинграде был убит С.М.Киров, и по приказу Сталина многие коминтерновцы были арестованы и этапированы в концлагеря. Так Юзеф попал в Норильлаг. Потом в 1940 г. он заболел и был переведён под Красноярск, где в концлагере и встретил Полину. Вот такая трагическая судьба двух любящих сердец.

…А поисковая работа продолжается.

Клара Кызласова

< powrót